Пригласи меня войти  - Дженнифер МакМахон

– Откуда ты знаешь, что она была фальшивой? – поинтересовалась Олив.

Майк закусил губу и посмотрел на старый отель.

– Мой отец говорит, что Дикки и его друзья оказывают платные услуги. Они говорят людям именно то, что люди хотят услышать, а потом пускают шапку по кругу и предлагают пожертвовать несколько долларов на собрания кружка. Мой отец называет это рэкетом. Он был сильно раздосадован, когда мама отправилась туда.

– Но, может быть, в этом все-таки что-то есть? Может быть, некоторые люди действительно умеют вызывать призраков и говорить с ними?

Майк шумно выдохнул.

– Может быть. Моя мама верит в это. И она сказала мне, что половина местных жителей тайком приходит в этот отель, чтобы пообщаться с умершим другом или родственником. А на публике они насмехаются над Дикки и его придурковатыми сторонниками. Никто из них не признается, что ходил туда, вот в чем фокус.

– Тогда, может быть, нам повезет увидеть призрака.

– Ни за что! Даже не думай об этом!

– Давай, трусишка, – сказала Олив и потянула Майка за рукав. Движение на Мэйн-стрит трудно было назвать оживленным: редкие прохожие да грузовики с молоком или навозом с окрестных ферм. Если посмотреть налево, можно было увидеть перекресток Мэйн-стрит и шоссе № 4, где несколько месяцев назад перевернулся школьный автобус. Олив видела белый крест, воздвигнутый на том самом месте, кучу плюшевых зверушек, букеты увядших цветов и фотографии, оставленные родственниками.

Они подошли к старому отелю и поднялись на крыльцо. Они прошли под вывеской «Подержанная мебель и антиквариат», слегка раскачивавшейся на ржавых цепях над крыльцом. Еще там было три манекена: женщины из бледного пластика с подвижными конечностями, похожие на огромных кукол Барби. Они были облачены в старомодные наряды: ветхие горностаевые палантины, шляпы-таблетки, побитые молью платья и бархатные пальто. Их лица были плоскими и безликими: ни глаз, ни ртов, ни носов. Но казалось, что они смотрят на Олив и Майка и шепчут невидимыми губами: «Уходите. Вам здесь не место».

– Ну, они не такие жуткие, – сказал Майк, глядя на них.

Олив прошла по искривленным и рассохшимся доскам крыльца к тяжелой входной двери. Майк плелся следом. На двери висела кособокая табличка с надписью: «Заходите, мы открыты».

Майк указал на табличку наверху, гласившую «Этот дом находится под охраной Смита и Вессона», и вопросительно приподнял брови.

– Нас могут застрелить, – пробормотал он.

– Не будь таким нытиком.

– Ты не боишься старого пистолета, который Дикки повсюду носит с собой?

– Оружие меня не пугает, – сказала Олив. И это была правда. Она с детства занималась охотой, прошла курсы для охотников и имела лицензию. Она ездила на охоту с отцом и его друзьями и стреляла из всевозможных винтовок.

– Дело не в пистолете, а в безумце, который носит пистолет, – заметил Майк. Олив сделала глубокий вдох, гадая, есть ли в доме хотя бы одна живая душа. Дикки жил на верхнем этаже отеля. Люди говорили, что он устроил себе квартиру на месте старого бального зала. Олив казалось странным, что в Хартсборо вообще когда-то был отель с бальным залом. Но это было в те времена, когда здесь останавливались пассажирские поезда. Когда вовсю развернулась деревообрабатывающая промышленность. Иными словами, во времена Хетти. Старое здание вокзала оставалось на месте, но теперь оно называлось «Депо Пицца» и было единственным рестораном в городе.

Олив толчком распахнула дверь старого отеля. Прозвенел колокольчик. Они остановились в бывшем вестибюле, который теперь был наполнен всевозможным хламом: сломанная лошадь-качалка без одного полоза, безобразные лампы без абажуров, неопределенные объекты из ржавого металла. Никто не станет платить за такое барахло. Справа находилась длинная деревянная стойка, где принимали посетителей, когда отель находился в рабочем состоянии. На ней были свалены кучи почтовых конвертов и папки с вываливающимися бумагами. На задней стене висели ряды ключей с ромбическими номерками. Какие-то ключи отсутствовали. Олив подумала о том, что сейчас творится в этих комнатах.

«Там призраки», – раздался шепот в ее голове. Ну да, идеальное место для призрачного клуба.

Олив показалось, что она слышит отдаленное шарканье и слабый звон.

– Эй, – робко позвала она, и ее голос поглотила темнота. – Мистер Барнс?

Олив представила, как он смотрит на нее из глубокой тени и целится из пистолета.

– Кажется, нам не стоило приходить сюда, – сказал Майк, державшийся вплотную за ней. Олив ощутила его дыхание на затылке и нетерпеливо отмахнулась.

– Это магазин, Майк. Мы имеем полное право находиться здесь.

Сверху донесся другой звук, как будто там что-то волокли по полу. Майк вцепился в ее руку теплыми и потными пальцами.

– Пожалуйста, Олив, давай уйдем отсюда!

Олив высвободила руку и прошла по узким проходам между пыльными столами со старыми открытками и башнями из пластиковых горшков для растений, остановившись перед массивной изогнутой лестницей слева. Перила расшатались и свисали с одной стороны под нелепым углом, как сломанная конечность.

Ее мать действительно приходила сюда? Поднималась по этой лестнице, держась подальше от сломанных перил?

– Эй! – снова позвала Олив, теперь немного громче. Сверху опять послышался шум, как будто что-то волокли по полу. Возможно, там двигали мебель… или тащили чье-то тело.

«Иногда живое воображение – это настоящее проклятие», – говорила ее мама.

– Правда, давай уберемся отсюда! – тихо умолял Майк.

Олив начала подниматься по лестнице, держась левой стороны, поближе к стене и подальше от расшатанных перил.

– Не надо! – прошипел Майк, который оставался внизу. – Что ты делаешь?

Но Олив продолжила подъем. Тут наверху раздался громкий стук упавшего предмета.

Майк рванулся к выходу, и Олив услышала, как звякнули колокольчики у парадной двери.

– Трусливый засранец, – пробормотала Олив.

Она надеялась, что ступени не сгнили так же, как половицы на крыльце. Ей было очень жаль видеть замечательную плотницкую работу в таком плачевном состоянии. Если бы она жила здесь, то занялась бы ремонтом и превратила бы дом в нечто особенное. Может быть, здесь открылся бы модный отель, привлекающий туристов в Хартсборо. А тетя Рили помогла бы ей с ремонтом и нашла бы всевозможные старинные материалы. У отца было бы чем заняться, кроме бесконечной реконструкции их маленького дома. И мама бы определенно вернулась обратно, если бы узнала, что у Олив есть собственный отель…

Иногда живое воображение на самом деле было ее проклятием.

Олив поднялась на второй этаж. Темно-красное ковровое покрытие было запятнано и местами протерто до половиц. Она замерла и прислушалась.